Дар исцеления - Страница 22

Старик Уилкинз добродушно улыбнулся, словно понимая, что творится в душе матери.

– Не беспокойтесь, миссис Оуэн, я прослежу за ней. С вашей девочкой ничего не случится.

– Хорошо, – сдалась Филиппа. – Пока, малышка. Веди себя хорошо.

– Я в-всегда в-веду себя хорошо, – насупившись, ответила Бекки и, не оглядываясь, пошла за садовником.

Почему-то Филиппе стало страшно, захотелось сжать девочку в объятиях и никогда не отпускать. Она рванулась было следом, желая остановить дочь. Но Говард опередил ее, схватив за плечи, и развернул лицом к себе.

– Подождите, – сказал он, вглядываясь в ее встревоженные глаза. – Вы же не хотите, чтобы Бекки думала, будто мама ей не доверяет. Дайте ей возможность почувствовать себя независимой. Если болезнь носит психологический характер, то, возможно, скоро ваша дочь поправится.

Филиппа вырвалась из его рук и возмущенно уставилась на собеседника. Она тяжело дышала, ноздри ее трепетали от гнева.

– Наши отношения с Ребеккой вас совершенно не касаются, – проговорила она дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом. – Понимаю, что теперь вы мните себя профессиональным воспитателем…

Он не дал ей договорить. Не отрывая от ее лица пристального взгляда, Говард подошел почти в плотную, заставляя женщину отступить к тому самому дереву, которое облюбовал Чарли.

– Филиппа, а может быть, все дело в том, что вы просто боитесь отпустить ее от себя? Ведь если Бекки научится нормально говорить и общаться, ей уже будет не нужна ваша постоянная опека?

– Как вы могли такое подумать? – Она пришла в ужас от подобного предположения. – Я хочу, чтобы Бекки стала говорить так же, как прежде… и этим не отличаюсь от любой другой матери!

– Допустим. – Говард протянул руку и поправил выбившуюся прядь ее вьющихся темных волос. – Но ваши опасения и пессимистические настроения вполне естественны. В конце концов, вы пережили очень серьезное потрясение после смерти мужа.

– На что это вы намекаете? – Филиппа отпрянула и прижалась спиной к стволу дерева. – Думаете, что я использую Бекки, чтобы жизнь не казалось мне лишенной смысла? Что после смерти Стива у меня поменялись жизненные ориентиры?

– Это ваши собственные слова, – мягко произнес Говард, опуская руку.

– Я не намерена ничего с вами обсуждать! – Филиппа уже не могла контролировать собственные эмоции. – А теперь, будьте добры, дайте мне пройти!

Она резко шагнула вперед, рассчитывая, что Говард посторонится. Но он не двинулся с места, отчего тела их соприкоснулись и оказались прижатыми друг к другу. Это длилось мгновение, но Филиппу опалил такой чувственный жар, что она задохнулась. Боясь себя и за себя, молодая женщина отшатнулась и сильно ударилась головой о ствол дерева.

Перед глазами тут же заплясали разноцветные искорки. Не в силах сдержать пронзительного крика боли, Филиппа стала медленно оседать и упала бы на землю, если бы Говард тихо, но выразительно выругавшись, не поддержал ее. Он осторожно поддерживал ее голову и нежными, чуткими пальцами массировал место ушиба.

– Как ты? – спросил он, обеспокоенно хмуря брови. – Боже, Филиппа, я ни за что не хотел причинить тебе боль. Проклятье тебе совершенно не нужно было вести себя так будто я на тебя напал!

Она приподняла голову и осторожно повела ею из стороны в сторону.

– Все в порядке. Это моя… вина, – прерывисто прошептала Филиппа, чувствуя, как в сердце вновь поднимается тревога, близкая к панике. Вокруг раскинулся пустынный сад, благоухающий сладкими тропическими ароматами, а он стоял так близко, и она вдыхала его терпкий мужской запах, слышала стук его сердца, видела пульсирующую жилку на шее – Это был несчастный случай, только и всего.

– Который спровоцировал я, – хрипло сказал Говард, поглаживая ее по щеке – Прости меня.

– Пожалуйста, не надо…

Филиппа не знала, сколько еще времени сможет продержаться и не выдать себя. А Говард словно не замечал, что ласкает ее шею, что бедра их соприкасаются, что она может чувствовать его напряженное мужское естество.

Еще мгновение – и ее тело будет полностью подвластно волшебным рукам, чьи прикосновения дарят неземное наслаждение. Всего лишь одно легкое движение – и можно попробовать на вкус его твердые чувственные губы, игриво провести кончиком языка по подбородку, спуститься в ложбинку между ключицами… Что будет, если действительно поцеловать его? Дать ощутить влажный жар лона?

– Не смотри на меня так, – прошептал Говард неожиданно. Должно быть, он прочитал ее мысли в потемневших от вожделения глазах. – Ради Бога, Филиппа, не заставляй меня ненавидеть себя еще больше!

– Не знаю, почему…

– Нет, знаешь. – В голосе Говарда послышалась горечь. – Тебе ведь жаль меня, разве нет? Но я мужчина, и мне не нужна твоя жалость. Мне нужно… ох, если бы ты только знала, что мне нужно…

– Говард…

Она выдохнула его имя так нежно и страстно, что он больше не мог сдерживаться. Со стоном приник к ее губам, приоткрытым, как лепестки бутона поутру. Ладони его изучали ее трепещущее тело, ласками пробуждая самые сокровенные желания. Она едва не теряла рассудок, ощущая его чувственный голод. Повинуясь одному лишь инстинкту, обвила руками его шею, позволила его колену скользнуть меж ее ног.

Филиппа снова оказалась прижатой к дереву, но теперь она чувствовала горячую тяжесть напряженного мужского тела. Не будь за ее спиной опоры, она бы уже давно упала на зеленую траву, увлекая его за собой, сплетаясь в безумном объятии, становясь с ним единым целым.

Боже, о чем она думает? Кругом же люди! Неужели необходимо, чтобы весь мир узнал…